Творчество Мустая Карима в зеркале книжной графики

Произведения классика башкирской литературы, лауреата Ленинской и Государственной премий, Героя Социалистического Труда, народного поэта Башкортостана Мустая Карима поражают красотой, богатством и своеобразием языка. Его творения привлекают внимание широкого круга читателей не только в Республике Башкортостан, но и за ее пределами. Они получили международное признание и переведены на многие языки мира. Мустай Карим чрезвычайно любим не только на своей исторической родине, но и, в частности, в Кабардино-Балкарии. Личная и творческая дружба связывала его с выдающимся балкарским поэтом Кайсыном Кулиевым. Они не только внимательно следили за творческими достижениями друг друга, но и непосредственно влияли на судьбы вышедших из-под их пера книг: давали им устную оценку, писали предисловия к отдельным изданиям. К примеру, К. Кулиев во вступительном слове к «Избранному» М. Карима (М.: Художественная литература, 1973) ярко, эмоционально, не теряя при этом чувства объективности, пишет о значении творчества Мустая Карима: «Если бы я ничего не читал о Башкирии, кроме книг Мустая Карима, и не видел ни одного башкира, кроме Мустая, то и тогда я мог бы считать, что знаю Башкирию и ее народ».

Мастер слова рисует панорамный облик башкирской деревни правдиво, реалистично, убедительно показывая ее нацио­нальный колорит, эстетические и этические представления этноса.

Автор не ограничивается рельефным показом жизни своих сородичей, но и стремится укрепить их национальное самосознание. Проникнув в самую суть башкирской действительности, заставляя читателя прочувствовать особенности характера своих сородичей, Мустай Карим создал убедительные, этнически окрашенные картины жизни своего народа, сумел описать национальный образ мира в системе кодовых знаков башкир. Древнейшие матрицы художественного сознания башкир, их архетипы и концепты успешно проецируются писателем на современность. М. Карим блестяще описал саму стихию народной жизни, бытийное измерение мира башкир, которые особенно ярко проявляются на селе. Многими исследователями творчества великого башкира давно отмечено, что в его произведениях органично соединились Восток и Запад, что подтверждается активным использованием в его творчестве особенностей литературы Европы и Азии.

Книги Мустая Карима, богатые по содержанию и своеобразные по форме, стали притягательными для книжных графиков, которые вербальным образам стремятся придать зримые формы. «Я хочу выделить три самые волнующие и животрепещущие: это Человек и Мир, Человек и Земля… Человек и его среда – или шире – Человек и Общество». Эти слова М. Карима вдохновляют художников на творческие подвиги. Пытаясь запечатлеть своеобразие поэтического мира писателя, они в то же время не забывают продемонстрировать и собственную оригинальность, что является непростой задачей. Онтологический уровень познания изображаемого М. Каримом мира всегда этнически маркирован. Иллюстраторам литературных текстов Мустая удается в разной степени уловить и воплотить в рисунках эту национальную специфику. Некоторые из графиков порой стилизуют свои рисунки под известных художников. Так, Михаил Ромадин, иллюстрируя книгу «Время – конь крылатый. Стихи, поэма, сказки, традегия» (М.: «Современник», 1971), взглянул на повесть Мустая сквозь сюрреалистическую призму Рене Магритта, опираясь на его образный язык, которому стремится придать башкирский курсив. Очень кстати к стихотворению Мустая «Птиц выпускаю» пришлись столь любимые бельгийским художником образы птиц, а к трагедии «В ночь лунного затмения» – магриттовский образ человека, с головой, скрытой под покрывалом, символизирующим трагические предзнаменования. Образы птиц, зрелых пшеничных колосьев, вообще всего вещного мира, сходного с магриттовским, художественно эффектны и обогащены многозначными смыслами. Книжный график М. Ромадин активно использует типажи, различные этнографические детали, архети­пические образы степи, коня, птицы, воды, огня и так далее, которые постоянно присутствуют в контексте жизни башкир.

К иллюстрированию повести «Долгое-долгое детство» (М.: Современник, 1981) обращались графики с разными творческими установками, но рисунки М. Ромадина, применявшего в работе оригинальные художественные приемы и техники, отличаются особыми эстетическими качествами. Прекрасное графическое сопровождение книги Мустая Карима, выполненное художником, позволяет выявить стилевые особенности творчества писателя, который живописует мир деревенского мальчика (в ком явственно проглядывают автобиографические черты) с его радостями и горестями, а художник поддерживает его настрой в зримых формах. Цикл рисунков художника-графика, как и вербальная часть книги, оказывает мощное художественное воздействие на читателей-зрителей. Глубоко проникнув в суть повести, ее структуры и ритмы, М. Ромадин находит адекватный пластический язык, который «рифмуется» со стилем М. Карима, и придает образам несколько утрированный, гротесковый характер, с налетом легкой иронии. Найденные им средства выразительности поразительным образом соответствуют художественным координатам писателя, которому, несомненно, удалось вывести формулу бытия родного народа. Художник М. Ромадин стремится следовать за М. Каримом, отталкиваясь от его текста и преобразуя его в связный последовательный рассказ с точно срежиссированными мизансценами. Книжный график ищет визуальный эквивалент миру Мустая, используя его образные единицы и концепты, такие, как степь, конь, дом, птица, дерево, вода и так далее, с помощью которых прозаик маркирует то или иное событие, состояние души его персонажей, их психологический облик.

Отточенные рисунки художника- книжника с выразительными, несколько примитивизированными, грубоватыми и в то же время монументализированными образами героев повести, с искусным использованием различных способов построения пространства тонко соответствуют эмоциональному строю литературного текста. В зависимости от поставленной задачи он акцентирует внимание на ландшафтной, социальной или культурной среде жителей деревни, понимая природу, по удачной формулировке Д.С. Лихачева, как «выражение души народа». Воплотив в рисунках конкретные события, описанные в повести, подробно отобразив детали быта и создав острохарактерные портреты, М. Ромадин очень точно выразил смыслы художественного текста. Приглушенная, строго продуманная цветовая палитра позволила иллюстратору добиться дополнительного эффекта.

Приступая к работе над произведениями классика башкирской литературы, русский художник М. Ромадин тщательно изучил специфику не только творчества писателя, но и характерные черты башкирских реалий: предметы быта и одежды, образ жизни сельских жителей. По сути дела, ему пришлось взглянуть на национальную модель башкирской действительности через этническую систему координат, присущую русскому народу. Это привело к весьма своеобразному результату, который свидетельствует об интересном, неожиданном повороте в восприятии жизни конкретного народа представителем чужой культуры. Подобный принцип очень точно определил М.М. Бахтин: «Чужая культура только в глазах другой культуры раскрывает себя полнее и глубже».

Иной подход к иллюстрированию повести «Долгое-долгое детство» (М.: Современник, 1989) демонстрирует книжный график И. Лыткина. Не ставя перед собой задачу запечатлеть конкретные эпизоды из книги, художница сосредоточила внимание на портретах литературных героев, которых характеризует выпукло, ярко, обогащая рисунки собственными жизненными наблюдениями и доводя каждый образ до типического. Серию рисунков открывает шмуц­титул с портретным образом одной из главных героинь произведения – Старшей матери, которая предстает перед зрителем в минуту отдыха в обыденной для себя обстановке. На других шмуцтитулах мы видим портреты героев повести, включенные в прямоугольные рамки и наложенные на типичные башкирские природные ландшафты. Иллюстрациям И. Лыткиной присуща высокая степень художественного обобщения, ею удачно найдены нужные ракурсы, убедительно передано внутреннее состояние героев. Автор далек от мелочного правдоподобия, избегает излишних бытовых подробностей, в то же время сохраняя верность литературному произведению.

Ярко выраженный национальный колорит повести «Долгое-долгое детство» требует от русской художницы особого подхода к визуализации внешнего облика персонажей, их образа жизни, и в то же время передачи специфики стиля писателя. И. Лыткина успешно справляется с этой проблемой: в созданных ею образах сразу угадываются «лица башкирской национальности» в типичных для них обстоятельствах жизни.

У художника В. Елизаветского свой творческий метод перевода литературных реалий в изобразительные, когда одно мировоззрение выражается другим и словесный образ превращается в визуальный. Иллюстрируя книгу Мустая Карима «Избранное. Стихотворения, поэмы, сказки, трагедии» (М.: Художественная литература, 1973), автор философски переосмысливает вербальный текст, бережно вмешиваясь в его образную систему. Иллюстрируя книгу, В. Елизаветский избегает сюжетной определенности, не стремится к точности передачи каких-то бытовых предметов, этнографических деталей, представляющих для Мустая Карима подлинную ценность, а чаще всего прибегает к символам, стремясь подобным способом передать онтологическую информацию, содержащуюся у Мустая Карима. Каждый зримый образ, формы которого, как правило, упрощены, художник непременно связывает с литературным источником.

Знакомясь с иллюстративной серией Геннадия Трошкова к книге М. Карима «Время – конь крылатый. Стихи, поэма, сказки, трагедия» (М.: Современник, 1981), сначала видишь лишь абстрактные картинки, нагромождение ярких цветных пятен, сосуществующих гармонически либо драматически сталкивающихся, и, только присмотревшись, начинаешь различать вполне фигуративные изображения, сюжетно-символические иллюстрации, тесно связанные с вербальным текстом писателя. У графика своеобразный пластический язык, когда краски ложатся не по форме, а по заданному им самим закону. Цикл иллюстраций отличается целостностью образного и пластического строя и увязан с общим эмоциональным колоритом произведений классика башкирской словесности, вошедшим в это книжное издание. Ценность рисунков – в их графической завершенности, динамичности композиции, убедительности образов. Усложненность, закодированность пластического языка дает простор воображению зрителя. Геннадий Трошков находит созвучное тематике сборника образное оформление обложки в виде радужного крыла крылатого коня. Шрифтовые акцентировки удачно включены в ансамбль книги, где все построено на тонком понимании ее архитектоники. Благодаря своеобразной конструкции книги, умелой разработке изобразительного пространства, динамизма всего композиционного строя, книжный график сумел передать неповторимую поэтику творчества Мустая Карима.

Созданию идеального в плане содержания и оформления сборника произведений Мустая Карима для иллюстратора Г. Трошкова служат особенности подачи им текстового материала, рисунков, шрифтов и, конечно же, конструкции книги в целом. Разработанная художником концепция оформления книги «Время – конь крылатый. Стихи, поэма, сказка, трагедия» позволила сделать ее декоративной, яркой, эффектной. В то же время изданию присущи рациональность, четкая продуманность всех компонентов книги.

Это далеко не полный перечень книг Мустая Карима, проиллюстрированных книжными графиками. Материал подготовлен лишь по книжным изданиям, хранящимся в фондах Кабардино-Балкарской государственной национальной библиотеки имени Т.К. Мальбахова.